Серо-желтая пена, мрачный зеленый цвет на поверхности воды и пугающее отсутствие рыбы… Еще пару лет назад северные уральские реки и речушки с благозвучными, ласкающими слух названиями Банная, Ивдель, Ольховка, Сосьва, Тальтия, Шегультан и Черная знали только сотрудники природоохранных структур, краеведы да, возможно, некоторые туристы. Сегодня об их в одном случае медленном умирании, а в другом — скоропостижной смерти знает куда больше людей. За несколько лет на отдельных своих отрезках превратились они в безжизненные артерии, лес по их берегам местами попросту перестал существовать.

Без воздействия внешних факторов здесь, конечно, не обошлось. Первый звонок прозвенел еще в 2016 году в городе Ивдель — отравленная вода попала в краны местных жителей прямо из реки, которая течет по самому северному городу Свердловской области. Стоки с Тарньерского карьера, расположенного в 40 километрах от Ивделя, попали и сюда, а люди стали замечать, что их лес умирает.

На следующий год ивдельчане обратились к своим южным соседям, жителям Североуральска — дескать, «как у вас дела?»

- Но мы тогда эту проблему глазами не видели, хотя она уже явно началась, - говорит директор заповедника «Денежкин Камень» Анна Квашнина, добавляя, что позже провела расследование, проследив по космическим снимкам, когда началось умирание леса в их краях и поняла: экология в окрестностях заповедника была нарушена приблизительно в то же время, когда о проблемах заговорили в Ивделе.

Тем временем в распоряжение администрации заповедника попало видео, как некогда чистейший Шегультан, уже замутненный, впадает в Сосьву и тоже «окрашивает» ее.

В начале 2018 года Квашнина провела ряд анализов — построила модель гидрологии, которая показала реки Ольховку и Тамшер, как место первоначального загрязнения. Взятые пробы воды из них показали превышение всех разумных концентраций, хотя глазами в тот момент видно ничего не было.

Это потом все сложилось, как мозаика: Тарньерское месторождение стало первым, которое начали осваивать — из-за него-то Ивдель и попал «под раздачу» химикатов. Вслед за Терньером появились горные месторождения медно-цинковых руд Шемур и Новый Шемур, поэтому стоки отсюда стали распространяться куда обширнее, чем это было в Ивдельском районе. Объединенные одной бедой, североуральцы и ивдельчане создали общественную организацию «Живой Шемур» и начали активно заявлять о возникшей проблеме.

Вскоре и манси, живущие в поймах рек, и местные экологи с общественниками, а также руководство и сотрудники заповедника «Денежкин Камень», в непосредственной близости от которого и происходит трагедия областного масштаба (а ведь при определенных обстоятельствах она может стать межрегиональной и, значит, федеральной!), заметили то, чего не заметить было уже невозможно. Уральский промышленный гигант, добывающий здесь руду, оказался не в силах контролировать экологическую ситуацию — во всяком случае, на этом настаивают эксперты, которые уже несколько лет бьют в колокола: первозданная чистота Северного Урала в опасности!

Одними из первых о проблеме узнали… рыбаки. Директор заповедника рассказывает, что много лет и лично она, и ее сотрудники потратили на борьбу с любителями порыбачить в природоохранной зоне — их ничуть не пугала уголовная ответственность. Как водится, одни ловили, другие убегали. Но в 2018 году во время очередного инспектирования территории она с коллегами заметила, что накатанные лесные дороги стали зарастать и больше почему-то не интересуют браконьеров.

- Мы тогда искренне обрадовались — подумали, что, наконец, нам удалось победить рыбаков и они прислушались к нашим советам не соваться в заповедник, - рассказывает Анна Евгеньевна, с грустной улыбкой отмечая, что вскоре они поняли, почему рыбаков на излюбленном ими ранее Шегультане не стало — совсем не из-за того, что те испугались чего-то: просто рыба сюда больше не заходит — у нее нет дальнейшего пути.

В месте слияния Шегультана с Ольховкой — это в паре километров от границы заповедной территории — чистейшая вода позеленела и превратилась фактически в сток химических отходов, стала неестественной пробкой для тайменя, хариуса и других рыб, обитающих в северных реках с прозрачной водой.

...По броду, которым заканчивается одна из лесных дорог, мы переходим Шегультан, воды которого и в конце июня ломят ноги, если стоять без движения. Здесь последняя точка, где можно пить прямо из реки — пополняем запасы воды, и уже в паре сотен метров отсюда осматриваем отравленную двухметровую робкую речушку Ольховку, которая щедро «делится» своим течением с куда более уверенным в себе хозяином этой тайги. Он, еще недавно чистый, окрашивается сразу в несколько цветов и далее течет, фактически «убитый» химикатом, хотя внешне почти ничем не выдает себя — подумаешь, вода серая!

Здесь нет неприятного запаха, берега утопают в богатой летней зелени и, если не знать, что пробы, которые периодически берут тут эксперты, показывают результаты, от которых волосы на голове встают дыбом, то можно подумать, будто никакой беды и не произошло. 

А в каких-то полутора километрах отсюда, в глухом месте, где хозяйничает только небольшая Ольховка, вид удручает и шокирует. Здесь уже нет никакой растительности, высохшие деревья готовы безжизненно рухнуть даже от не сильного давления на ствол, а вода то ярко-ядовитого с желтыми и зелеными вкраплениями, то мертвецки-серого цвета. Почва же, некогда сочная и богатая, способная рождать растения, которые так и просились бы в Красную книгу, в теплый день хрустит под ногами, когда ступаешь на кочки-«бородавки», лавируя между высохшими полуметровыми кратерами, в которых сконцентрирована грязь и слизь. 

Вот такое оно, здешнее окно в природу — весьма специфичное: что-то сухо шелестит под сапогами, а окружающая действительность, как в зазеркалье. Мир вокруг стал серо-темным, причем граница царства живых растений и царства погибших видна отчетливо — она оставлена во время весеннего разлива, когда Ольховка вместе со всем своим содержимым поднялась и затопила пойму на десятки метров. Оцените сами масштаб бедствия: наши коллеги провели анализ воды из Ольховки: концентрация меди в ней превышена... в 22 тысячи раз, цинка — в 3100 раз, алюминия — в 402 раза, железа — в 12,3 раза.

Очистные сооружения на месторождениях, которые проектом у промышленников все же были предусмотрены, оказались не способны обеспечить сохранность рек — им-то и пришлось принимать на себя весь удар. 

- Это мертвый лес, его уже не восстановить, - вздыхает Анна Квашнина, и признается, что ей страшно делать прогнозы о том, сколько десятилетий или даже веков пройдет, прежде чем эта территория сможет восстановиться хотя бы частично.

На реплики о том, что тайга в этом месте превратилась в подобие Чернобыля, в заповеднике говорят, что уральская ситуация намного хуже, поскольку в окрестностях Припяти природа жива, а здесь она будто выжжена чьей-то вражеской рукой. И ладно, если бы на этом была поставлена точка. Нет, работы на месторождении начались не так давно, и «грязь», которая вот уже два года уходит в тайгу, как в унитаз, со временем неизбежно увеличится. Почва, и без того уже вдоволь насытившаяся выделениями вредного производства, скоро не в силах будет удерживать химикаты — и тогда отравленная вода пойдет дальше в реки, которые понесут их на сотни километров. Не исключено, что, в том числе и за пределы региона…

Ни руководство заповедника, ни общественные деятели, ни сторонние экологи не выступают против добычи меди и любых других природных ресурсов — понимают, что это глупо. Все, кому небезразлична судьба уральского севера с его богатыми легкими, бесконечной тайгой и питающими ее реками, говорят лишь о необходимости незамедлительно разрабатывать систему экологической защиты — ставить фильтры, проводить тщательный и жесткий контроль, чтобы не усугублять ситуацию. Надо ли говорить, что месторождение приносит колоссальный доход, часть которого справедливо было бы возвращать в территорию в виде эко-установок и других спасительных для природы барьеров?!

А для начала очень бы хотелось, чтобы виновные в том, что еще вчера чистейшие реки сегодня вдруг превратились в сточные воды крупнейшего уральского предприятия, вырабатывающего очередной карьер, нашли в себе смелость не просто признать проблему, возникшую по их вине, и сели за стол переговоров, но и начали выполнять природоохранное законодательство. Если не ради спасения своей репутации, то хотя бы из уважения к природе, которая уже немало хлебнула здесь горя.

Максим ГУСЕВ,
фоторепортаж автора и Азата ЯКУПОВА